Орлов А.М.

Нижегородские татары: этнические корни и исторические судьбы

Глава I. Поиск истоков: находки и проблемы.

1. К историографии вопроса.

Первые сведения о татарском населении Нижегородского края относятся к середине XVIII в., когда царские власти столкнулись с проблемами духовно-культурного развития нерусских народов. Эти проблемы особенно остро стояли у татар Поволжья, игравших важную роль в жизни всех народов этого региона, болезненно переживавших свое прошлое – жизнь в рамках собственного государства, развитой экономики и культуры, и настоящее - насильственную христианизацию.

До этого интерес к инородцам России проявляли лишь отдельные зарубежные дипломаты, путешественники. Наиболее интересные заметки о татарах Мещеры периода их переселения в нижегородские места оставил английский дипломат Флетчер в своей книге “О государстве русском”, побывавший в России в 1588-1589 гг. Царская цензура долго и тщательно скрывала от читателей эту книгу из-за критической оценки автором отношений между властями и татарами Мещеры. Он, в частности, заметил огромное недовольство татар властями, считавших последних “лукавыми и несправедливыми”. При этом он подчеркивал, что “простой народ неохотно хранит с ними (русскими властями – А.О.) договоры, но мурзы или князья за получаемую дань удерживают его от нарушений договора”.

Вступая в русское подданство, татары оставались верными своим обычаям, неписаным правилам, суть которых он излагает так: 1) каждый человек свободен и не обязан ни к какому отчету, за исключением общественной службы; 2) ни один частный человек не может владеть каким-либо участком земли, но вся страна в своей целостности есть достояние общее; 3) не допускать излишества в еде и одежде – довольствоваться тем, что есть. Носить простое платье, но чтобы оно не было худо, питаться чем угодно, но быть всегда готовым к исполнению своих обязанностей; 4) брать или красть у противника все, что только можно взять, быть верными в слове и деле в отношении к своей орде и своему народу; 5) торговля – это святое дело, никто не имеет право посягать на имущество купцов и лиц, имеющих при себе татарский ярлык или паспорт.

Интерес к татарам Нижегородского края, как и ко всем татарам и инородцам Поволжья, в научных кругах был инициирован императрицей Екатериной II в канун Пугачевского восстания.

Следует заметить, что XVIII в. стал для крестьянских масс, особенно нерусских народов, веком бесправия, обнищания, безысходности, что явилось причиной бегства крестьян на окраины, новых выступлений, восстаний, потрясших царский режим, потребовавших резких изменений в национальной политике. Татары Нижегородского края оказались на строительстве Санкт-Петербурга, в числе 5 тыс. поволжских татар были направлены в Баку, переселялись в Башкирию, Оренбуржье, в присурских лесах выполняли лашманские повинности. С легкой руки Петра I, издавшего указ за полгода окрестить всех алатырских, курмышских татар, началась массовая христианизация, продолжавшаяся несколько десятилетий, вплоть до екатерининских времен. Естественно, нижегородские татары и у себя на родине, и на чужбине восставали, выступали против произвола и насилия.

В поисках решения социально-экономических проблем, обострившихся вновь в период Пугачевского восстания, воспитанная в духе просвещения Екатерина II подключает Академию наук, местные научные силы к изучению положения нерусских народов страны. Сложившаяся многонациональность потребовала учета национальных интересов, языковых, культурных и религиозных особенностей различных народов, населяющих Россию.

В целях умиротворения масс учреждается законодательная комиссия, в которой были представлены алатырские, пензенские татары. Одновременно организуются научные экспедиции, делаются запросы на места.

Известные научные экспедиции, возглавляемые академиком П.С.Палласом и адъюнктом-профессором Российской академии И.И.Лепехиным, прошли по территории Нижегородского края. И.И.Лепехин побывал в трех татарских селениях – в Татарском Маклакове, Мочалеях, Красном Острове. Он обратил особое внимание на удручающее положение татар Маклакова, подвергшихся насильственному крещению, что привело к обострению отношений между крещеными и некрещеными татарами этого села.

В Маклакове, в отличие от других татарских селений, крещение проводилось в массовых масштабах – и даже в середине XIX в. после некоторого отпадения процент крещеных достигал четверти его населения. И.И.Лепехин заметил, что “различие веры делает между ими великое несогласие, так что некрещеные крещеных и обратно терпеть не могут, и друг другу всякие пакости содевают”.

В других селениях, в частности в Красном Острове, он изучал роль духовенства в жизни села, медицинскую практику мулл, применяемые ими лечебные средства. Среди лекарственных средств мы видим традиционные булгарские изделия, такие как бобровая струя, киноварь, мальханы, мышьяк, корень сарсапариллы. Более подробно изучал он нравственное состояние татар, живущих в бассейнах рек Большой и Малый Черемшан, т.е. в тех районах, куда переселились татары из Нижегородского края в конце XVII века.

В эти же годы по просьбе Екатерины II в Нижегородской семинарии под руководством архимандрита Дамаскина составляется пятиязычный словарь народов, обитающих в Нижегородской епархии. В сборе материалов для словаря принимали участие священники, семинаристы, татарские муллы – абызы как их тогда называли. Лексический состав словаря отражает быт, верования, культуру инородцев. Кроме того, к I тому предпослано уведомление, содержащее исторические и этнографические сведения.

Многое из того, что в нем написано представляет интерес и для современных исследователей. В частности, Дамаскин заметил, что нижегородские татары “употребляют в своем письме буквы арапские, коим обучились у казанских татар, знающих весьма мало. Татары пишут и левым своим на письме сообщается побольшой части российскими письменами”. Сообщается и о том, что они относятся к татарам, но “называются по своему наречию мешари” (так у автора – А.О.), немногие из них обращены в христианскую веру – но и они ведут жизнь по привычным своим обрядам. У них есть свои абызы, которые разумеют на арабском языке и “Алкоран” толкуют.

Словарь ценен тем, что в нем зафиксированы фонетические, морфологические и лексические особенности языка нижегородских татар 2-ой половины XVIII в., т.е. более чем 200-летней давности. Редко какая из групп инородцев удостаивалась такого внимания! В словаре зафиксированы архаические мишарские слова, прослеживается заметное влияние ныне утраченного касимовского диалекта татарского языка, проявлявшегося в таких формах как юрмэк, сыйламага, ерламага, сорайдыр, мана (мне), анларга (аларга). Вместе с тем, в языке нижегородских татар много слов дано без перевода, что свидетельствует о широком использовании русских слов нижгарами.

Одним из лучших откликов на обращение Екатерины II считаются очерки симбирского этнографа Мильковича “О быте и верованиях татар Симбирской губернии” (1783 г.), изданные в Казани спустя более чем сто лет. В объективе его наблюдений оказались и курмышские татары, входившие тогда в состав Симбирской губернии, а также татары-мишари, переселившиеся в другие уезды губернии из пределов арзамасских, алатырских и курмышских мест. Несмотря на заметную предвзятость автора, в его заметках мы находим много интересного, присущего традиционной культуре нижегородских татар. Он обратил внимание на склонность татар не столько к земледелию, сколько к скотоводству, торгашеству, отметил чистоплотность, опрятность, трезвость, гостеприимство, особенности национальной кухни, в которой отдается предпочтение мясной пище, лошадиному мясу. Он заметил специфику в устройстве двора (открытый двор), дома, где обязательны очаг и полати, отсутствие стола и стульев.

Большая исследовательская работа проделана нижегородским архимандритом, известным церковным историком Макарием. Живое общение с татарами, благожелательность, корректность в понимании специфики их быта, духовной и культурной жизни позволили ему создать объективную картину жизни татарского населения своего времени. Результатом этой работы стали "Этнографические записки о татарах Нижегородской губернии” (1849 г.). В них затрагиваются вопросы этнического происхождения, расселения, социальной структуры нижегородских татар.

В частности, в рукописи подчеркивается, что нижегородские татары называют себя мещеряками, поселились здесь еще до похода Ивана Грозного на Казань в пустошах в восточной части нынешней Нижегородской губернии. Во время его походов они были уже коренными жителями края. “Это видно, между прочим, - пишет он, - из их заунывной тоски на взятие Казани, где они с великой скорбью вспоминают счастливую жизнь своих предков, оплакивая тогдашнее горькое подчинение как их, так и единоплеменных разоренных казанцев. Число татар, по сказанию их самих, было тогда гораздо больше”.

Обширные сведения о соблюдаемых обрядах, праздниках, калыме, свадебных пиршествах, семейных отношениях, гуляньях составляют картину традиционной культуры нижегородских татар. Записки интересны тем, что они написаны на основании материалов, собранных среди татарского населения Сергачского, Васильсурского и Княгининского уездов губернии.

Огромный материал по истории народов края, в том числе и татар, оставил П.И.Мельников-Печерский (1819-1883). В книгу “На горах” вошли заметки с Нижегородской ярмарки, где он красочно описывает нравы, занятия, костюм и т.д. местных татар. Большую ценность представляет фольклорный материал, в котором содержатся сведения о татарском населении Арзамаса и его окрестностей времен похода Ивана Грозного. Исторический материал о татарах изложен также в его работе, посвященной истории мордвы.

Много интересного для исследования менталитета татарского населения дает история христианизации края, вернее, сведения о церковных памятниках .

Интересные заметки о нижегородских татарах появлялись на страницах Нижегородского сборника, издаваемого А.С.Гациским. В частности, члены Нижегородского статистического комитета обратили внимание на быстрый рост татарского населения, происходящий несмотря на тяжелые условия жизни – бедность и нищету. В числе причин этого явления называется трезвый образ жизни и регулирование семейно-брачных отношений. В обзоре статистических материалов приводятся следующие показатели смертности среди русского и татарского населения Сергачского уезда. Так, если смертность среди русских мужчин составляет 1:24, то среди татар – 1:48 (т.е. ниже в 2 раза), среди женщин соответственно 1:28 и 1:43 (ниже в 1,5 раза), среди лиц в возрасте 65-70 лет у татар ниже в 1,7 раза. При этом отмечается, что большинство браков среди русских совершается в раннем возрасте, т.е. моложе 20 лет, исключая татарское население, в котором ранее 20 лет всего меньше вступают в брак.

Кстати, эта тенденция сохраняется и в 20-е годы XX в. Как заметил С.П.Толстов, абсолютное увеличение населения (из национальных меньшинств губернии) за последние 50 лет наблюдается лишь среди татар-мишарей Сергачского уезда.

Заслуживает внимания его характеристика сергачских татар как экономически мощной группы, имеющей “обилие побочных заработков и сильное земледельческое хозяйство”, сильно дифференцированной по имущественному положению и занятиям – от средних торговцев в Москве до чернорабочих и грузчиков в Иваново-Вознесенском. Он записал предание о том, что селение Уразовка построено на ногайском могильнике.

Заметным явлением в изучении и освещении истории нижегородских татар стала статья А.С.Гациского в газете “Нижегородские губернские ведомости” с сенсационным названием “Нижегородские татары – татары ли?”. Статья носила программный характер для деятельности Нижегородской губернской архивной комиссии (НГУАК), вызвала бурную реакцию в рядах ее членов и особенно в миссионерских кругах, в частности, у Нижегородской духовной консистории, занимавшейся вопросами христианизации нерусских народов края. Она просила дать официальное подтверждение статистического комитета и Общества археологии, истории и этнографии при Казанском университете, которое также считало, что нижегородские татары есть омусульманившиеся мещеряки.

Статистический комитет опубликовал официальное сообщение о том, что нижегородские татары ведут свое начало от финского племени мещерян и родственны татарам тюркского происхождения только потому, что давно омусульманились и вследствие религиозной общности заимствовали от настоящих татар и многие другие этнографические черты.

Гациский выступил с прогрессивной идеей о приоритетном изучении народной жизни. Если учесть, что официальная историческая наука длительное время занималась в основном политической историей, игнорируя историю народной жизни, то призыв к решительному повороту в исторических, краеведческих исследованиях в сторону народной жизни выглядел как вызов казенным историкам. Эта идея актуальна и в наши дни, подобная направленность исторических исследований является перспективной задачей.

В статье А.С.Гациского указывалось на необходимость самостоятельных исследований нижегородских татар. Он решительно выступал против механического переноса результатов исследований казанских татар на нижегородских татар. По его признанию, в обществе и публикациях, посвященных татарам, татар не различали (кстати, эта давняя традиция в русской историографии). Лишь иногда замечали некоторое несходство внешнего облика крымского татарина с нашим сергачским “каназем”. К сожалению, благие пожелания патриарха губернской историографии реализовались с большим трудом – ни у Нижегородской, ни у Симбирской ГУАК не было соответствующих специалистов. Тем не менее НГУАК много сделала для сбора и публикации архивных документов, затрагивающих историю нижегородских татар.

Ученые НГУАК обратили особое внимание на бедность и нищету татарской деревни конца XIX – нач. XX вв., замечали ряд характерных для татарского населения черт – это крупные размеры селений, отсутствие помещичьего землевладения, малоземелье, особый размах отходничества, а также консерватизм в духовной жизни, особенности в деле организации образования. Некоторые из авторов пытались выдать за причину бедности и нищеты татарской деревни леность, неспособность татар к земледелию и консерватизм. Не было дано серьезного научного анализа положения татарского населения – скудость исторических сведений, национально-классовая ограниченность, отсутствие заинтересованных научных кадров не позволяли ставить и решать подобного рода задачи.

Подробное описание татарского селения Кочко-Пожарки оставил, в частности, этнограф П.Альбицкий. Он заметил особенности устройства деревни, улиц, домов, дворов, выходного дня (пятницы), виды промыслов татар деревни. Характерную особенность имело устройство дома – большинство домов-изб имело одно окно на улицу и два окна на двор. По его данным, в отхожие промыслы на сторону отправлялось до 300 чел. (1 – 2 чел от каждого двора). Кроме того, жители этого селения промышляли на базаре села Пожарки. Многие мелкие торговцы выезжали в Москву, Варшаву, Киев. В отличие от других татарских селений здесь отдельные семьи занимались приготовлением и продажей кумыса (напитка из конского молока). Этнограф также заметил, что жители Кочко-Пожарок поддерживают связи с Астраханью. Эти факты указывают на степное происхождение кочко-пожарских татар, замеченное Г.Н.Ахмаровым.

Связи татарских селений с определенными центрами – характерная черта в жизни татарского населения края. Так, уронгинские татары (Базлово, Татарское Маклаково, Ишеево, Тукаево), а также жители Урги поддерживают исторически сложившиеся связи с Н.Новгородом, Камкино, Пошатово – с городами Ивановской области, Грибаново – с Макеевкой на Донбассе, Уразовка, Чембилей – с Касимовым, Медяна – с подмосковными городами и т.д. Большинство селений издавна поддерживали и поддерживают связи с Москвой. Следует отметить и тот факт, что связи с Казанью носят единичный характер. Вполне вероятно, что эти связи продолжаются со времен переселения из указанных мест.

Следует обратить внимание на заметку ученых краеведов о характере землевладения и землепользования у нижегородских татар. Они вплоть до революции пользовались землей всей общиной сообща, чередуя лишь поля. Общинная форма владения и пользования землей и другими угодьями была характерна для кипчакских общин в течение всего Средневековья. Этим нижегородские татары отличались от темниковских татар и дворян русского происхождения руководствовавшихся принципом подворно-поместного владения и пользования жалованной им землей.

Члены Нижегородской губернской ученой архивной комиссии (сокращенно НГУАК) провели значительную работу по сбору сведений о земельных отношениях как среди помещиков татарского происхождения, так и среди мелкопоместных служилых татар. В частности, установлен факт разложения сословия служилых татар и мурз как привилегированного сословия, начавшегося с конца XVII века, обнаружены документы о движении среди татар по уравнению прав малоземельных татар с большеземельными.

В “Нижегородском сборнике” (т.IХ. 1890) опубликованы извлечения из сочинений иностранных путешественников Герберштейна, Олеария и др., посетивших нижегородские места. Интерес представляют заметки Герберштейна (посетившего эти места дважды – в 1517 и 1526 гг.) о том, что черемисы, живущие в лесах около Н.Новгорода и в окрестностях Васильсурска, исповедуют магометанскую веру.

Члены НГУАК А.Можаровский, Е.А. Малов достаточно объективно освещали вопросы христианизации нижегородских татар, истории насильственного удержания в христианстве и отпадения татар от него. В частности, А.Можаровский сообщает о сселении новокрещеных татар в русские и мордовские селения, о преследовании новокрещеного Евстифьева за призыв к татарам отказаться от христианства. Интересны сведения, содержащиеся в статьях по истории русско-татаро-крещенского прихода с.Кладбище, а затем с.Пожарки, к которому в начале XVIII в. были приписаны крещеные татары деревень Красно-Яра, Трех Озеров, Уразовки, Семеновки, Пошатова(всего 243 человека). Кроме того, к нему же были приписаны крепостные крестьяне дер.Семеновки, принадлежавшие помещице Березиной, вывезенные из Симбирской губернии. Ему же принадлежит статья по истории прихода с.Мангушева, русско-мордовско-татарском приходе с.Еделево, в которых излагаются сведения о новокрещеных татарах, мотивах крещения и т.д., статья по истории отпадения нижегородских татар от христианства. Эти и другие факты по истории крещения, насильственного удержания в христианстве, отпадений от него использованы в миссионерских изданиях.

Эта информация имеет отношение и к вопросам этнического состава татарского населения края. В статистических сведениях о количестве крещеных татар по отдельным селениям (число крещеных в середине XVIII в. составляло тысячу человек из общей численности татар (30 тыс. человек) обращает на себя внимание факт выборочного подхода к крещению жителей татарских селений. Под этим подходом, возможно, скрывается этническая неоднородность населения того или иного селения (наличие выходцев из мордвы, чувашей, черемис).

Хотелось бы обратить внимание читателя на публикации о духовных учебных заведениях для татар края. Первые сведения касаются медресе в Овечьем Овраге, образованном вскоре после учреждения духовного управления мусульман России и снятия ограничений для мусульманских общин. Медресе было организовано усилиями самих татар, без согласования с губернскими и уездными властями. И последним ничего не оставалось как признать де-факто это событие в духовной жизни мусульман края. Уездное жандармское начальство представляло его как “вторую” академию, имея в виду под первой “академией” медвежью – систему обучения медведей искусству зрелищных представлений, принятую татарами отдельных селений края. Позднее возникают медресе в деревнях Сафаджай, Кр. Остров, Ключище.

Подробное описание жизни крупнейшего в крае медресе в дер.Сафаджай содержится в статье О.Романова “День в мусульманской школе”, опубликованной в журнале Министерства народного просвещения (авг. 1915), посетившего медресе в 1910 г.

Представляют интерес сведения, содержащиеся в рукописи С.С.Аверкиева, посвященной истории нижегородских татар (1951 г.). К сожалению, работа не была доведена до конца и осталась неопубликованной.

Интересные факты по истории татарских селений содержатся в записках Ф.Юнисова, побывавшего во всех татарских селениях с целью сбора материалов. Из записок мы узнаем об особых традициях, соблюдаемых в отдельных селениях – в частности, об ишанах, мюридах. Используя заметки местных мулл, он сумел воссоздать шэжэря - родословные жителей села Кочко-Пожарки, берущие начало с конца XVI в., их продолжение в современных поколениях.

Не потеряли свою ценность памятные записи по истории Сафаджая, сделанные муллами разных лет. Правда, судьба этих заметок, как правило, трагична. Они горели вместе с религиозными книгами, документами во время больших пожаров. Муллам Сафаджая неоднократно приходилось восстанавливать по памяти старые заметки. При этом не обходилось дело без “обновления”, с учетом публикаций, появляющихся время от времени в нижегородских, симбирских, казанских и др. газетах.

Много типичных фактов из жизни дореволюционной татарской деревни содержится в книге Хасана Хамидуллы “Янгапар”, в журналах “Актук”, “Ак юл”, издававшихся в Финляндии другим эмигрантом из Актукова Садри Хамидом. Хасан Хамидулла основывается на сохранившихся преданиях о происхождении основателей Актукова из Сибири. В своей книге он воспроизводит содержание царской грамоты о расширении поместий актуковских татар, что позволило им сменить местоположение деревни. Представляют интерес сведения о памятнике “Тораташ”, истории полей, первых шагах по внедрению новой техники (в частности, паровой мельницы), организации школьного дела. В изданных в 50-70-е годы номерах журнала (около 70 номеров) “Ак юл” опубликовано множество рассказов, зарисовок, рисунков, стихов, публицистических выступлений о трудных детских, юношеских годах, проведенных в деревне, тяжелой судьбе первых эмигрантов. Один из номеров (1973 г.), по существу, является словником татарско-мишарских слов, сохранившихся в лексиконе татар, живущих в Финляндии.

Сведения об истории татарской диаспоры, сформировавшейся в основном из выходцев из татарских сел Нижегородской губернии, и ее национально-культурной жизни содержатся в журналах “Мирас” на тат.яз. (Каз. 1992, № 2), “Идель” на тат.яз. (Каз., 1992, № 3-4), “Азия и Африка сегодня” (М. 1992, № 6), “Татарстан” на рус.яз. (Каз., 1993- № 3, 1994-№ 9/10).

Все приведенные сведения ценны тем, что создают более полное представление о прошлом наших предков, об их традиционной культуре, занятиях, языке и пр.

2. Нижегородские татары в объективе науки.

Большой вклад в изучение истории нижегородских татар внесли ученые этнографы, - члены НГУАК, состоявшие одновременно в ОАИЭ при Казанском университете (Е.А.Малов, А.Ф.Можаровский, В.К.Магницкий, а также Г.Н.Ахмаров). В их сочинениях органически сочетаются этнографические наблюдения с теоретическими изысканиями в области этногенеза и расселения татар в Нижегородском крае.

Не случайно их экспедиции по нижегородским местам совершались после серьезных дискуссий о происхождении татар-мишарей на съезде археологов России в Казани, целиком посвященном этой проблеме, а также дискуссий в рамках ОАИЭ при Казанском университете.

Характерной чертой основных докладов и сообщений по этой проблеме было то, что ученые не ограничивали себя версиями о булгарском и золотоордынском происхождении татар-мишарей, в частности, татар Нижегородского края. На съезде и после него широкий резонанс в научных кругах получила гипотеза об мещерском происхождении татар-мишарей, выдвинутая П.П.Семеновым и В.В.Вельяминовым-Зерновым.

Гипотеза о мещерском происхождении, находящаяся на вооружении некоторых этнографов поныне, была дополнена версией о маджарском происхождении казанских татар-мишарей. С докладом на эту тему выступил А.Можаровский. Тема его доклада звучала так: “Где искать в наше время потомков тех можар, которые в 1551 г. среди поля Арского бились с казанцами верные присяге русскому царю?” Он доказывал, что мишари прежде обитали густыми массами в южной части Казанского ханства. Русским соседям они были известны под названием “мажар”. Эту мысль подтвердил выступивший на съезде академик В.В.Радлов.

Существенным дополнением к докладу А.Ф.Можаровского стало сообщение П.Д.Шестакова на тему “Напоминание о древнем городе Маджаре”. В своем докладе он отождествил маджар с куманами (или половцами), заметил, что их характерными памятниками являются татарские могильные курганы. Выступивший на съезде С.М.Шпилевский указал, что подобные могильные курганы имеются на всем пространстве Казанской губернии. Возможно, они являются памятниками маджарского (куманского) происхождения, подтверждающими продолжение контактов между маджарами и булгарами после их переселения в Среднее Поволжье. Именно об этом свидетельствуют современные исследования, о чем будет сказано ниже.

В докладах и сообщениях были предприняты попытки связать происхождения татар-мишарей с историей нижегородских татар. В частности, А.С.Гациский продолжил тему, начатую П.И.Мельниковым на I съезде археологов России, посвятив свой доклад археологическим памятникам Нижегородской губернии. На обсуждение съезда была предложена карта городищ, курганов и расселения национальностей Нижегородской губернии, что свидетельствовало о желании разобраться в истории народов губернии, поскольку многие из памятников напрямую связаны с историей тюрков края. То же самое можно сказать и о докладе П.И.Мельникова о Старом и Новом городах в Н.Новгороде, хотя на съезде особых выводов и не было сделано, тем не менее вопросы были поставлены, к ним было приковано внимание авторитетного форума.

Итоги съезда имеют и поныне актуальное значение для понимания проблемы происхождения татар-мишарей. Версия об их маджарском происхождении положила начало концепции происхождения татар-мишарей из двух компонентов – мещерского и маджарского (куманского), дала ключ к пониманию истории татар-мишарей, расселенных по обе стороны среднего течения Волги. А.С.Гациский уяснил для себя вопрос о мещерском происхождении нижегородских татар, хотя не дал ему до конца обоснованную трактовку, о чем уже было сказано выше. А.С.Гациский продолжал считать мещеру угроязычным народом, подвергшимся тюркизации в средние века, нижегородских татар – отатарившимися мещеряками.

После указанного съезда археологов намечается новый подход проблем этногенеза татар Нижегородского Поволжья – сочетание этнографических наблюдений с теоретическими изысканиями. Это характерно для работ крупных татарских этнографов конца XIX – начала XX вв. – Е.А.Малова, Г.Н.Ахмарова, В.К.Магницкого, побывавших в татарских селениях Нижегородского края и оставивших заметки по своим наблюдениям.

Е.А.Малов посетил татарские деревни Урга, Кочко-Пожарки, Ендовище, Ключище, Овечий Овраг и др., где интересовался вопросами происхождения татар Нижегородской степи. В частности, в своем он с приводит слова Ахсяна муллы из Ендовища о том, что нижегородские татары вышли из Мещеры (Касимова) и имеют много общего с мишарями, расселившимися в правобережье Волги и других местах Российской империи. При этом он заметил, что они действительно отличаются от казанских татар по языку, нравам, обычаям, но называют себя настоящими татарами только потому, что стыдятся сознаться, боясь насмешек со стороны мухаммедан (казанских татар).

В этнографической литературе впервые он обратил внимание на особую систему названий дней недели у мишарей, отличную от таковой у казанских татар. Позднее эта тема получила научное объяснение в статьях А.Н.Самойловича. Систему названий дней недели, принятую у сергачских татар, он представил как типичную для тюркских народов юго-востока Европы, а также Анатолии (Турции). В очерке содержатся этнографические заметки, затрагивающие различные стороны быта и культуры нижегородских татар – сохранение печей без труб, домов лишь с тремя окнами (одно окно на задней стене, два – выходящие во двор), однообразие пищи, состоящей в основном из каши, сальника, чумара, занятие медвежьим промыслом в прошлом и др.

Автор подчеркивает, что нижегородские татары одеваются в одежды собственного изготовления и материала – в дубленые тулупы или шубы, лапти русской формы, женщины мало закрываются, повязывают голову иначе, чем казанские женщины, мужчины довольствуются одной женой.

Интересны его заметки о языке мишарей. Он указывает, что язык мишарей преимущественно татарский, но в нем заметно сильное влияние языка русского, много слов, отличных от языка казанских татар. Он записал слова, не вошедшие в общетатарский лексикон. Это – ацят (вместо общепринятого атяч), азбар (абзар), ут (сорная трава – чюп уляне), болдыр (лестница на крыльце), тастар (женский головной убор), тиретун (шуба), цяпе (тряпка), сутляш (молочная каша), куй (сарык), казы (конская колбаса), каны (давай), куптермя (блины), туар (скот) и др.

Более подробные сведения о татарах-мишарях вообще, нижегородских татарах, в частности, содержатся в работе Г.Н.Ахмарова “О языке и народности мишарей” Автор также выясняет отношение мишарей к названию “мишар”, указывает, что мишари сами себя называют татарами, а название “мишар” считают в отношении себя оскорбительным выражением. Мишари Карсунского и Курмышского уездов, называя себя татарами, отзываются о пензяках как о настоящих мишарях. Мишари Инсарского уезда Пензенской губернии – наоборот, настоящими мишарями считают нижегородских татар. Особое мнение высказали мишари дер.Кочко-Пожарки Сергачского уезда – заявили о себе, что они не мишари, а татарские выходцы из Ахтубы. Представляет интерес утверждение мишарей о том, что они вышли из Турции и названы мишарями по местности и реке, которые носят одно и то же название. Не Маджар ли они имели ввиду – поскольку г.Маджар находился на реке с двойным названием – Маджар и Кума и в средневековье находился в сфере влияния турков? Собственно и этноним “куманы” употреблялся европейцами применительно к кипчакам, населявшим юго-восточные степи Северного Кавказа и Подонья.

Г.Н.Ахмаров отвергает тезис о мишарях как отатарившейся мещере. Он отождествляет названия “мишари” и “нижгары”, считает, что мишари только часть западных поволжских татар, и казанские татары навязали это название (“мишар”) всем татарам Поволжья.

Г.Н.Ахмаров выдвинул доводы в пользу алтайско-сибирского происхождения нижегородских татар. Появление татар в Мещере он относит к моменту создания касимовского царства (сер. XV в.). Вместе с тем, он полагает, что часть татар поселилась в начале XVII в. после вторжения ногайцев в Алатырский уезд. Основываясь на языке и названии селений, он доказывает, что это кочевой народ тюркской расы, вышедшей из Азии сравнительно в позднее время, “потомки тех кочевников Азии, которые хлынули в Европу и утвердились на Ахтубе под именем Золотой Орды”. По распадению последней части этого племени, предводимая царевичем Касимом в половине XV столетия утвердилась на Оке и стала называться по главному городу Мещеры, где сидел Касим.

Обращает на себя внимание замечание Г.Н.Ахмарова, что потомки родовитых татарских мурз смутно представляют историю Золотой Орды. Это, на наш взгляд, подтверждает факт происхождения нижегородских татар из Мещеры, длительное время выступавшей как самостоятельная область. При этом он замечает, что склонности, обычаи, нравы мишарей сходны с казахами. Общее между мишарями и казахами он обнаруживает в женском национальном костюме (в частности, в тастаре и камзоле), в лексиконе – большом пласте древнекипчакских слов, отсутствующих в языке казанских татар, но характерных для казахов, алтайских и сибирских татар. Это такие слова, как байтал (кобыла), бильбау (пояс), елкы мае (конское сало), казы (конская колбаса), каны (давай), карагат (черная смородина), кузы (ягненок), куй (овца), кура (жердь), куцкар (баран), куцук (собака), карсак (низкорослый), ялцы (наемный работник) и др.

Член НГУАК В.К.Магницкий, изучая связи между чувашами и татарами-мишарями в пределах Нижегородского края, пришел к выводу о том, что нижегородские татары есть помесь чувашей с можарами, прибывшими из Мещеры. Он же предлагал выделить мишарей из татар при предстоящей переписи населения, убежденно считая, что татары-мишари назовут себя мишарями. Кстати, это предложение было учтено при переписи населения 1926 г. В переписной лист наряду с этнонимом “татар” был включен и этноним “мишар”. Однако перепись ожидаемого результата не дала. Назвали себя мишарями в Пензенской губернии 85% татар, проживающих в губернии, в Башкирии – около 23%, в Оренбургской губернии – около 4%, АССР немцев Поволжья – 116 чел., в Москве – 6 чел., Татарии – 3 чел. В других известных местах компактного проживания мишарей, в т.ч. Нижегородской губернии, они не зафиксированы .

История курмышских татар (татарские селения Посурья – Собачий Остров, Красный Остров, Петряксы, Ст. Мочалей, Ново-Мочалей, Муравлеевка, Чембилей, Медяны, Большое и М.Рыбушкино – входили в состав Курмышского уезда Симбирской губернии) нашла отражение в трудах Симбирского статистического комитета и Симбирской губернской архивной комиссии.

Ими опубликован ряд исторических актов, касающихся истории татарского населения края. В частности, о судьбе татар, поселившихся в окрестностях Курмыша до захвата его нижегородскими князьями. Речь идет о татарском поселении на месте современного с.Бортсурманы Пильнинского района, сохранившем поныне свое старинное татарское название. В этом же сборнике опубликована грамота о выделении поместий алатырским служилым и вновь верстанным (т.е.принятым на службу) татарам Новомочалей (1636 г.), Медяны (1674 г.), о наделении землями Фомки Сюнеева “с товарищи” в Новом Усаде, что под Собачьим Островом.

Статистическим комитетом опубликованы: грамота, выданная в 1613 г. Баюшу мурзе Разгильдееву князем Дм. Трубецким и Дм. Пожарским за защиту алатырских и арзамасских мест в 1612 г.; царская грамота, данная в 1618 г. князьям Баюшу Разгильдееву и Ямашу Мангушеву “с товарищи” за верную службу государю. Этой же грамотой наделены поместьями арзамасские мурзы и татары, перемещенные в Алатырский уезд.

Членом Симбирской НГУАК В.Н.Поливановым составлена археологичекая карта Симбирской губернии, на которой видны археологические памятники, в частности, курганы у татарских селений (Собачий Остров, Мочалей, Б.Рыбушкино) .

Ценные сведения содержались в “Списках населенных мест”, составленных по губерниям. Особенно полными были списки населенных мест по данным 1859 г. Научная ценность этих справочных изданий заключалась в том, что в них наряду с современными названиями указывались прежние названия, точное местоположение селения, число дворов и жителей по полу, административные учреждения, торговые и промышленные предприятия, количество церквей, мечетей, конфессиональных и других учебных заведений, давались подробные характеристики национальностей той или иной губернии.

В советский период в Нижегородской губернии работали научные экспедиции во главе с Б.В.Куфтиным, С.П.Толстовым. Члены экспедиции провели обследования в Уразовке, Антяровке, Кузьминке, Актукове, Медяне, Ов.Овраге, Петряксах, Соб.Острове, Анде. В ходе работы экспедиции производились раскопки, обследования ряда памятников, в Нижегородский музей было сдано около 1800 предметов быта и культуры, обнаруженных в татарских селениях губернии, судьба которых остается неизвестной.

Результаты обследования опубликованы в специальном сборнике под названием “Культура и быт центрально-промышленной области” (М.1929) и книге С.П.Толстова “Нацмены центрально-промышленной области” (М. 1928), в которой выделен раздел “Сергачские татары-мишари”. Эти издания интересны тем, что в них зафиксированы особенности традиционной культуры, позволяющие судить об ее этнической природе, сопоставить ее с другими группами татар-мишарей. В частности, С.П.Толстов полагал, что древние элементы мишарской культуры находят аналогии в культуре азиатских кочевников, киргизов-кайсаков (так до революции называли казахов), в культуре восточных и западных финнов и даже угров (остяков). Ученый Толстов, как и Г.Н.Ахмаров исходил из того, что нижегородские татары сформировались из тюрков, пришедших из азиатских степей. Вместе с тем он заметил, что эти тюрки смешались с древними насельниками края – финнами.

Этот вывод С.П.Толстова согласуется с мнением Г.Н.Ахмарова и перекликается с сообщением Х.Хамидуллы о позднесибирском происхождении татар, Актукова, возможно и др. селений. Кстати, в Уразовке он записал предание о том, что селение построено на ногайском могильнике.

Б.А.Куфтин подверг сомнению версию о происхождении мишарей из финской мещеры. Он доказал, что ни о какой народности мещеры в летописи указаний не содержится. Наиболее вероятным он считал происхождение мишарей от мажар. Мажар и мещеру рассматривал как один и тот же народ, родственный с мадьярами, лишь прошедший через различную языковую и этническую среду. Он полагал, что название “мишар” связано не только с географическим происхождением, в доказательство чего привел тот факт, что чистопольские и спасские мишари (речь идет о мишарях Казанской губернии.-прим. А.О.) не переселялись из Мещеры, но все равно называются мишарями. При этом он обратил внимание на то, что “сгущенное употребление термина “мишари”, даже в качестве самоназвания наблюдается в Нижегородской и бывшей Тамбовской губерниях, где сохранилось несколько татарских селений с цокающим говором .

В послевоенные годы осуществлены значительные исследования по изучению истории и этногенеза татар-мишарей. В татарских селениях Нижегородской области пребывало несколько десятков научных экспедиций. Результаты этих исследований нашли отражение в монографии “Татары Ср. Поволжья и Приуралья” (М. 1967), трудах М.З.Закиева, А.Х.Халикова, Р.Г.Фахрутдинова и др.

К моменту издания этих работ накопился огромный полевой материал по всем направлениям татарской историографии (археология, этнография, фольклор, диалектология и др.), что обусловило необходимость систематизации, обобщения результатов этих исследований, а также критического осмысления прежних представлений, выдвинутых ранее гипотез.

История, культура, верования и язык нижегородских татар широко освещаются в книгах Р.Г.Мухамедовой “Татары-мишари. Историко-этнографическое исследование” (М., 1972) и Л.Т.Махмутовой “Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка” (М., 1978).

Работа Р.Г.Мухамедовой отмечена этнографическими наблюдениями в хозяйственной деятельности, устройстве быта, в одежде, обуви, украшениях, национальной кухне, что позволяет привести параллели между различными группами татар не только Среднего Поволжья и Приуралья, но и Западной Сибири – Алтая, Северного Кавказа. Она подтверждает, что исходными группами татар- мишарей, выступающими как самобытные, различаются темниковская и сергачская группы. При общих этно-культурных чертах это различие обусловлено многими этнографическими признаками. Анализируя их соотношение, она пришла к выводу о том, что эти особенности вызваны различиями в племенном составе. Они проявляются как в хозяйственной деятельности, так и в устройстве быта, в национальном костюме и т.д., в частности, в формах землепользования, устройстве двора, размерах селений, печи, наборе зерновых культур.

Вместе с тем, в исследовании вопрос о самих племенных различиях между этими двумя группами остался (и остается) открытым. Четкая грань между ними не проводится, хотя Р.Г.Мухамедова называет два этнических компонента общемишарского этноса – буртасов и мочар. Последних она относит к отюречившимся угро-финнам. Автор прослеживает факты смешения буртасов и мочар. Как доказательство угро-финского происхождения мишар она приводит те же доводы, что и С.П.Толстов.

В своем фундаментальном исследовании о татарах-мишарях Р.Г.Мухамедова относит расселение татар в Нижегородском крае к периоду строительства сторожевых линий Кадом-Арзамас-Алатырь, осуществленного во 2-й половине XVI – 1-й половине XVII вв., когда татары Кадома переводятся в арзамасские, алатырские и курмышские места. По мнению Р.Г.Мухамедовой, предки цокающей группы мишарей уже ко времени образования Касимовского царства жили на территории Кадомского уезда, куда они переселились из района Золотаревского городища (на юге Пензенской губернии) в конце XIV – нач. XV вв. с потоком татарского населения. В книге освещаются особенности планировки населенных мест, устройства двора, дома, печи, одежды, обуви, национальной кухни, подчеркивается наличие в культуре сергачских татар культурного слоя, несущего на себе следы якобы угорской культуры.

Автор книги “Опыт исследования тюркских диалектов. Мишарский диалект татарского языка” (М. 1978) Л.Т.Махмутова посетила ряд нижегородских селений, в частности, Анда, Базлово, Шубино, записала предания об этих селениях. На основе языковых данных она подтвердила то, что предки нижегородских татар являются в основном выходцами из кадомских мест, где поныне сохранились татарские селения, говоры которых как и современных нижегородских татар, характеризуются цоканьем (Азеево, Сургодь, Тарханы, Горенка и др.). В приложенной карте указаны места расселения татар-мишарей с цокающим говором в Ульяновской области, Чувашии, Татарстане и Башкирии .

Указанные исследования создали благоприятные предпосылки для более полного освещения истории отдельных групп татар, что в свою очередь дало импульс для обобщений по истории татарского народа в целом.

В последнее время появился ряд работ, посвященных непосредственно истории нижегородских татар. В них вовлекаются в научный оборот новые сведения, извлеченные из архивов и литературных источников.

Представляет интерес книга академика Р.Ж.Баязитова и профессора В.П.Макарихина “Восточная Мещера в Средние века” (Н.Новгород, 1996), посвященная истории части (крайнего юго-запада области) нижегородской территории. Эта территория включает бывшие татарские центры – Бутаково, Сараклыч, Сакон. Большое значение для исследователей истории нижегородских татар имеет историографический обзор литературы, относящейся не только к тюркскому населению Восточной Мещеры, но и к средневековым татарам всего края. Авторы обратили внимание на такой спорный вопрос по исторической географии Нижегородского края, как западные границы Казанского ханства. В частности, в книге приводится заключение М.Г.Худякова, автора “Очерков по истории Казанского ханства”, считавшего, что Мещера граничила с Казанским ханством, а именно, с ее административной областью Алатур.

Введен в научный оборот термин “Иски юрт”, в значении древней страны, широко употребляемый в переписке крымских ханов с московскими великими князьями. Обычно в татарско-мишарской среде “юрт” употребляется в значении усадьбы, двора, поместной земли. В этом значении он употребляется и среди мещерских казаков, бежавших на Дон в период русской колонизации Мещеры.. Нам кажется, что термин введен ширинами, переселившимися в Крым из Мещеры в XIV в., и свидетельствует о том, что Мещера в течение XIV-XVI вв. оставалась в основном тюркско-татарской, в т.ч. и крымско-татарской, вошедшей в состав Касимовского царства (Шацк, Муром и др.).

Продолжением этой работы является и следующая книга указанных авторов “Нижегородские татары-мишари в Новое время” (Н.Новгород, 1996). В ней предпринимается попытка воссоздать историю становления сословия служилых татар в Нижегородском крае, относя ее начало к моменту сближения нижегородских князей с Золотой Ордой. Авторы доказывают, что масса служилых татар рекрутировалась из мишарей Касимовского ханства. В книге широко освещаются эпизоды перехода татар на службу русскому государству, описаны поселения татар из Мещеры в пределах Нижегородского Поволжья. Авторы книги нашли документы о формировании Симбирского конного рейтарского полка не только из татар Симбирской губернии, но и из татарских селений Нижегородской губернии (1708). Очень интересные данные о характере хозяйственной деятельности нижегородских татар в XVII-XVIII вв. содержатся в перечне сгоревшего имущества во время пожара в 1796 г. в татарской деревне Три Озера Сергачской округи, обнаруженного в госархиве Нижегородской области. Перечень позволяет судить о развитости и структуре хозяйства, характерной для оседлого земледелия.

Большой интерес у читателей вызвала книга М.З.Хафизова “Нижегородские татары” (Н.Новгород, 1998). Она посвящена актуальной проблеме перехода от традиционных форм хозяйствования, культуры и системы образования в татарской деревне в постреформенный период, когда был развязан узел противоречий, образовавшийся со времени поступления татар на службу русскому государству. В книге речь идет о путях выхода татарской деревни из состояния застоя, хронического малоземелья, социальной отторженности, бесправия, нищеты. Во вводной части книги затрагиваются и вопросы происхождения и расселения татар в Нижегородском Поволжье, времени и условий формирования их как этнокультурной общности. Заслуживают внимания некоторые детали процесса смешения маджар с буртасами-земледельцами на юго-востоке края.

Продолжением этой работы явилась его же книга “Трагедия в татарской деревне” (Н.Новгород, 1999), освещающая историю Семеновской трагедии – неоправданного применения оружия против трудового крестьянства и духовенства в первые годы Советской власти.

В последние годы появился ряд интересных краеведческих работ, затрагивающих и историю нижегородских татар. Это работы известного сергачского краеведа Н.М.Громова “Сергачское притяжение” (Н.Новгород, 1996), В.И.Улитина “Княгининская отчина” (Н.Новгород, 1997), И.С.Карякина “Отчая земля” (Н.Новгород, 1995), М.И.Храмов “Присурский край” (Н.Новгород, 1995); “Край наш Арзамасский” (М. 1995); “Край родной. Между Мокшей и Тешей. История края и совр. жизнь” (Н.Новгород, 1995).

Эти работы дополняют книгу известного нижегородского историка-краеведа И.А.Кирьянова “Старинные крепости Нижегородского Поволжья” (Горький, 1961), воссоздавшего схему расположения и время создания различных оборонительных сооружений левобережья Пьяны.

Как видно из приведенного обзора далеко неполного перечня работ, посвященных или затрагивающих историю нижегородских татар, сделано немало по воссозданию этой истории.

Из историографии мы узнаем, что поставлена под сомнение версия об угро-финском происхождении мещеры, предков татар-мишарей, выдвинуты первые аргументы в пользу версии о тюркском происхождении мещеры. Получаем также представление об интенсивности сбора информации о нижегородских татарах, призванной решить вопрос об их преемственности в занятиях, языке, культуре, традициях с предполагаемыми предками.

В советское время активизируется процесс сбора информации о татарах-мишарях в области языка, этнографии. Вводятся в научный оборот результаты произведенных во 2-й пол. XIX-нач.XX вв. археологических раскопок, что в совокупности позволило окончательно решить вопрос об этногенезе татар-мишарей, об их изначальном тюркском происхождении.

Это открытие поставило перед нами новые проблемы – подтверждается ли вывод о тюркоязычности мещеры реалиями истории. Какова многовековая история мещеры? Здесь предстоит большая исследовательская работа по воссозданию этнополитической истории мещеры.

Некоторые сдвиги произошли в изучении экспозиции “Татары в истории края”. Определенный материал по вопросам происхождения, расселения, перехода татар на службу русскому государству в Нижегородском Поволжье есть. Активизируется работа по обобщению сведений об историко-археологических памятниках – древних поселениях, могильниках, кладах золотоордынских монет, в которых явно прослеживается тюркский след.

Вместе с тем, наше исследование выявило много пробелов в истории нижегородских татар. Пробелы, на наш взгляд, вызваны тем, что в изучении истории края нет последовательности – она носит отрывочный характер, выдвинутые версии до конца не аргументированы, особенно когда это касается древнетюркского пласта – булгар, буртасов, кыпчаков и роли татарского фактора в истории края. Для восполнения этих пробелов необходимо осмыслить фактический материал, обобщить результаты новейших исследований как по истории края, так и татарского народа, придать изучению истории этой группы населения системный целенаправленный характер.

 

<предыдущая глава | главная страница | содержание | следующая глава>

Сайт управляется системой uCoz